Мальчик с собакой под дождем

Фото детей с собаками

Многие родители совершенно напрасно переживают, когда ребёнок просит завести собаку. Отношение четвероногого друга и малыша могут быть прекрасными, если правильно подобрать породу.

Лучшими для этого являются такие породы собак, как: бассеты, ретриверы, кокер-спаниели, колли, лабрадоры, сенбернары. В три-четыре года ребёнок уже понимает, что собака это не игрушка. Малыш учится ухаживать за своим другом, ему доставляет удовольствие гулять и резвиться с ним. Верный и преданный пёс самоотверженно бросится на защиту «своего» ребёнка в случае опасности.

В доме, где есть собака, дети приучаются брать ответственность за младшего друга, учатся дружбе и гуманности.

Девочка с собакой шпиц

Улыбчивая девочка с собачкой

Девочка бежит с собакой

Сладкий малыш с собакой

Дружные девочка и пёс

Девочка с венком на голове с собакой

Младенец и щенок сладко спят

Рыжая девочка с хаски

Девочка с тибетским мастифом

Мальчик и пёс смотрят вдаль

Малыш и собака в тазу

Красивая девочка с хаски

Девочка с рыжей собакой в беседке

Мальчик с собакой в осеннем парке

Малышка с щенком

Три щёнка и девочка

Мальчик играет на гармошке собаке

Малыш кормит собаку попкорном

Ребёнок и собака на море

Девочка с собакой под дождём

Девочка на санках с пуделем

Девочки с собачками на руках

Зимним днём девочка и собачка

Девочка выгуливает ретривера

Малыш фотографирует собаку

Лучшие друзья — мальчик с псом

Мальчик угощает яблоком собаку

Девочка с собакой на лугу с цветами

Девочка с щенком осенью

Мальчик обнимает собаку на берегу моря

Девочка с собакой в лесу

classpic.ru

С СОБАКОЙ ПОД ДОЖДЕМ. Вожделенное отечество

С СОБАКОЙ ПОД ДОЖДЕМ

Всю неделю, не переставая, лил дождь.

Вот уже третье утро подряд Маяковский гулял с собакой под дождём.

Собаку оставили друзья, а сами уехали в Париж на целый месяц.

Это была добрая, тихая сука — ирландский сеттер.

Она будила его на рассвете, тычась в лицо холодным носом.

Поэт послушно вставал, отбрасывая одеяло, подходил к окну.

Дождь стучался в тёмное стекло безутешной жертвою погрома.

Владимир Владимирович одевался в полумраке, натягивал боты и прорезиненный плащ, брал в руку палку и ("Найда, фьюить!") выходил на улицу.

Словно снова обрушил на землю потоп разгневанный большевиками Бог. Разверзлись хляби небесные. (Ах, хлеба бы нам, хлеба...) Бронзовые крендели свисали над Мясницкой фаллическими знаками. Светили газовые фонари.

Поэт любил этот предутренний час, когда пробуждаются трамваи, а по булыжным мостовым лениво цокают копыта да вскрикивают сонные извозчики.

Маяковский был певцом катастроф и бурь. Ему нравилась война, пафос разрушения.

Он обладал своеобразной куриной слепотой: для него не существовало определённых явлений — таких, как старость, смерть, погода, вообще природный мир.

И есть вещи или явления, к которым реэмигрант должен привыкнуть, и к которым привыкать невыносимо трудно: например, тошнотворный запах немытых тел, грязи и блевотины в местах скопления людей.

Вдруг остро вспомнился Монмартр, марсианские параболы Sacre-Coeur. Когда-то там, на алой мостовой, лежали, умирая, коммунары, и дамы зонтиками прикалывали их. Потом французы ужаснулись и построили на этом месте храм — параболы марсианских куполов...

Пробираясь с собакой Кривоколенным переулком к Чистым прудам, Маяковский размышлял о том, какой памятник воздвигнут ему — поэту революции — победившие пролетарии ,в коммунистической федерации земли.

Скорей всего — летающий фрегат, чьи обтекаемые очертанья предугадала распластанная в небе Sacre-Соеur.

Но вообще-то Владимир надеялся, что коммунисты будущего его воскресят. ..

Поэта мучил насморк. Он сморкался в большой батистовый платок, закуривал, притулись в подворотне, и, перехватив цепочку собачьего поводка, двигался дальше.

С лёгкой горечью припомнились чужие строки:

Мой отец простой водопроводчик.

Ну, а мне судьба судила петь.

Моя отец над сетью труб хлопочет,

Я стихов вызваниваю сеть.

У Маяковского был своеобразный комплекс неполноценности:

Столбовой отец мой

дворянин,

кожа на моих руках

тонка.

Может,

я стихами

выхлебаю дни,

и не увидав

токарного станка.

Почему-то подумалось: "Я пригодился бы парижской ЧК — хорошо знаю город".

В первом, поспешном издании поэмы "Ленин" он обнаружил две досадные ошибки: "отобрали... и раем разделили селеньице" (А у него было — "разделали") и "к векам коммуны сияющий генерал" (вместо перевал ).

Наборщик в простоте спутал буквы — переврал.

К тому же ведь и вправду — отбирали и делили...

И генерал сияющий уже маячил невдалеке — на перевале к тридцатым — красивый уголовник в жёстком воротничке и мягких крадущихся сапогах.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

biography.wikireading.ru

Под проливным дождем оказался котенок, и собака придумала, как ему помочь

Эта трогательная история произошла в дождливый день, когда хозяйка по имени Моника вывела на прогулку свою питомицу – очаровательную собачку Хейзел. Они спокойно прогуливались, но тут малышка заметила крохотного котенка…

Источник фото: www.youtube.com

В следующий момент Моника даже не поверила в то, что увидела своими глазами. Хейзел стала бежать рядом с маленьким существом, которое не знало, куда деться от ливня.

Будто чувствуя, что ему хотят помочь, котенок увязался за собакой и стал следовать по пятам. Если малыш отставал, Хейзел останавливалась и ждала, пока он приблизится. Вдвоем они обошли большую лужу и вновь побежали вместе.

Источник фото: www.youtube.com

Поначалу Моника думала, что они попрощаются, и котенок пойдет своей дорогой, но не тут-то было! Весь путь до дома животные проделали вместе, и возле огромной лужи Хейзел помогла малютке забраться на бордюр.

Но дальше было еще интереснее! Моника надеялась, что у порога собака и котенок точно попрощаются, но Хейзел повернулась и стала наблюдать за тем, как взбирается котенок. Кроха оказался слишком маленьким для порога, поэтому скатился вниз. И тогда собака подбежала к нему, схватила зубами за холку и подтянула прямо к дому! А в следующий момент малыш вбежал вслед за ней в прихожую!

Источник фото: www.youtube.com

Моника не знала, что и думать, но не могла выгнать маленького котенка. Поведение Хейзел просто потрясло ее: собака позаботилась о том, чтобы бездомный малыш не сидел под дождем! А если так, то, будучи человеком с добрым сердцем, Моника просто не может поступить с котенком жестоко!

Именно поэтому хозяйка приютила кроху, который, кстати, оказался «девчушкой». Малютку назвали Шеба, а вскоре ее забрал в свой дом брат Моники. Там мурлыке живется очень даже неплохо!

Источник фото: www.youtube.com

Ну а мы можем только восхититься добротой собачки, которая спасла котенка от дождя!

Кстати, а вы уже знаете о белоснежной собаке с удивительными отметинами на мордочке?

Понравилось? Подпишись на наш канал в Яндекс.Дзен

Понравилось? Обязательно подпишитесь на нас в OK, VK, Дзен и FB

Ещё один известный интернет-сервис присоединился к череде акций в поддержку страдающих от карантина из-за пандемии COVID-19.

Популярный международный сайт общения и встреч MEETS.COM сделал регистрацию на сайте совершенно бесплатной и, в добавок к этому, дарит всем новым пользователям 5019 монет mCoin, чтобы каждый человек мог свободно пользоваться платными функциями сайта не думая о расходах!

Чтобы получить свои монеты прямо сейчас достаточно просто пройти быструю регистрацию.

5019 mCoin

Больше интересных историй:

mur.tv

Мальчик и собака ~ Проза (Рассказ)

***
Тогда они спросят Его: «Господи, когда мы видели Тебя голодным, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе?»
Тогда скажет им в ответ: «Истинно говорю вам: так-как вы не сделали этого одному из братьев Моих меньших, то не сделали Мне» (Матфея 25:44-45)

***
Серый мохнатый пес уткнулся носом в ладошку мальчика и лизнул ее языком. Ладошка была грязной, но она принадлежала самому лучшему человеку на свете. Две судьбы связала тонкая нить. Связала ненадолго, всего на несколько месяцев, но память об этой дружбе останется в душе у мальчика на много лет.
Бездомная собака когда-то имела дом, но старую постройку снесли, а в новую, благоустроенную квартиру Дымку не взяли. В тот день круто изменилась ее судьба. Она долго бродила по улицам небольшого провинциального городка, ища на помойках остатки пищи. Шерсть ее грязными сосульками свисала с худых боков и была блеклой и некрасивой.

Однажды на окраине города Дымка заметила мальчика, сидящего на лавочке у старого трехэтажного дома. Мальчик был неопрятным, светлые волосы торчали во все стороны, но в глазах его мелькнули: сначала любопытство, затем жалость. В ладошке он держал баранку с маком. Дымка остановилась напротив Ромки и с интересом наблюдала, как мальчик с аппетитом уплетает румяный калачик. Весело болтая ножками, Ромка отломил кусок баранки и бросил собаке. Дымка на лету схватила угощение и завиляла хвостом. Так и началась дружба бездомной собаки и мальчика из неблагополучной семьи.
Ромка не был бездомным. Он жил в однокомнатной квартире на третьем этаже старого обшарпанного дома вместе с матерью. Молодая женщина работала посменно, а когда приходила домой, обычно нетрезвая, ей было уже не до сына. Заботилась о Ромке соседка по лестничной площадке, баба Вера.

В детский сад мальчика никто не водил, поэтому Ромка и Дымка всегда были вместе. Спали они на одном диванчике в углу комнаты. Осенью Ромке должно было исполниться семь лет, но к учебному году его никто не готовил. На вопрос бабы Веры о школе, молодая женщина равнодушно махнула рукой и сказала, что учиться Ромка пойдет в следующем году. Баба Вера не стала спорить. Здоровье ее было неважным, но мальчика она любила и заботилась о нем как могла, понимая, что другой бабушки у него никогда не было и не будет.

Сетуя на непутевую мать, баба Вера часто называла ее «Шалава», иногда добавляя «горемычная». Ромка не знал, что означают эти два слова, но догадывался, что это что-то нехорошее. Мать Ромки не всегда была такой. Росла она без родителей и замуж вышла за парня, с которым выросла в детском доме. Но счастье ее было недолгим, через два года муж умер. Ромка отца своего не помнил, но глядя на фотографию улыбчивого мужчины, он был уверен в том, что его отец был добрым человеком. Родных у молодой вдовы не было, и поддержать ее в горе было некому. Женщина все чаще прикладывалась к бутылке, ища утешение в горькой жидкости.

Когда Ромка пришел к бабе Вере с новым четвероногим другом, женщина охнула, взмахнула руками и сокрушенно произнесла: «Сиротинки вы мои!». Теперь у бабы Веры было двое подопечных. Собака относилась к пожилой женщине с уважением, но любила Дымка настоящей собачьей любовью только Ромку.

Иногда бабе Вере удавалось уговорить Ромку помыться. Она стирала его запачканную одежду, которую когда-то носили ее внуки, и одевала его во все чистое. Наблюдая за Ромкой и собакой из окна, баба Вера вздыхала, крестила сморщенной рукой обоих, приговаривая: «Господи! Спаси и сохрани!».

Так прошло лето. Холодный осенний ветер забирался под одежду, косой дождь нещадно мочил землю и людей, спешащих по своим делам. В сентябре баба Вера заболела и ее забрала к себе старшая дочь. Ромка и собака начали голодать. Мальчик стеснялся просить еду, но его выручала Дымка. Она жалобно скулила и ластилась к прохожим. Некоторые из них, жалея голодную собаку, давали ей немного еды. Особенно везло, если кто-то выходил из продуктового магазина и кидал собаке булочку или печенье, а однажды бросили сосиску. Дымка аккуратно подбирала с земли еду и несла ее Ромке. Они честно делили добычу пополам.

Однажды, в дождливый сентябрьский день в подъезд дома вошла незнакомая женщина и открыла квартиру бабы Веры. Сложив в черную сумку немного вещей, женщина вышла на лестничную площадку и грустно посмотрела на мальчика и собаку. На вопрос о бабушке, женщина тяжело вздохнула и ответила, что баба Вера уехала далеко, на свою родину, и сюда уже не вернется. Ромка и собака с грустью посмотрели женщине вслед. Мальчик сел на корточки и уткнулся носом в мохнатую шею собаки. Они долго сидели на лестнице, мальчик вытирал грязными ладошками слезы и тихо всхлипывал. Дымка облизала языком его соленые щеки и гавкнула, приободряя своего маленького друга.

Через несколько дней в квартире, где жил Ромка и его мать, появился незнакомый мужчина с наколками на крупных руках и груди. Иногда незнакомец заваривал очень крепкий чай и пил его небольшими глотками. Когда в доме появлялась выпивка, мужчина и женщина долго сидели на кухне, громко разговаривали и гремели посудой. Ближе к полуночи «веселая» пара начинала скандалить. Тогда Ромка вместе с собакой убегали из дома и сидели на лестничной площадке. Иногда они забирались в заброшенный деревянный дом, стоящий неподалеку. Окна в доме были еще целы и в нем было теплее, чем на улице. Мальчик и собака сидели на куче старого тряпья и ждали, когда в окнах их квартиры погаснет свет. Тогда можно было возвращаться домой - взрослые уснули.

Однажды пьяный мужчина запнулся о Дымку и больно ударился головой об угол стола. Громко ругаясь, мужчина схватил собаку за шкуру на спине и потащил ее к балкону. Ромка понял, что сейчас произойдет что-то ужасное и испугался за своего друга. Он заплакал и в бессильной ярости закричал: «Дядя, отпусти Дымку! Отпусти ее!» Маленькими кулачками мальчик колотил мужчину по ногам и спине. Пьяная мать что-то буркнула, проснувшись от шума, и отвернулась к стене. Собака жалобно скулила, пыталась укусить своего мучителя за руку, и ей это удалось. Грубо выругавшись, мужчина швырнул собаку с балкона. Взвизгнув, Дымка глухо ударилась о землю. Встать на лапы она уже не смогла.

Ромка выбежал из подъезда и бросился к собаке. Подняв ее на руки, он потащил Дымку в заброшенный дом. Собака не могла ходить, передние лапы ее были сломаны. От удара о землю у нее серьезно пострадали внутренние органы. Дымка тяжело дышала, из ее пасти вырывались хриплые звуки. Ромка лег рядом с собакой на кучу старого тряпья и накрыл ее ветхим одеялом. Мальчик гладил Дымку по голове, надеясь, что она поправится. Но к утру собака затихла и уже не дышала.

Мальчик нашел небольшое углубление около завалившегося забора и положил в него мертвую собаку. Руками и палкой разгребая слипшиеся комья, Ромка присыпал Дымку землей и сел рядом с маленьким холмиком. Кулачками растирая крупные слезы по лицу, мальчик мысленно прощался со своим верным другом, и очень жалел о том, что он не успел вырасти и не смог защитить ее.
Ромка решил пойти на железнодорожную станцию, сесть на поезд, и поехать к бабе Вере. Он пообещал Дымке, что обязательно вернется сюда, когда будет большим и сильным. Тогда этот злой дядя уже не будет обижать слабых, он просто не сможет этого сделать, Ромка не позволит ему.

Глубоко вздохнув и прислонившись спиной к старому забору, Ромка закрыл глаза. В квартире у бабы Веры на стене висела небольшая картина с морским пейзажем. Бескрайнее море было синим и спокойным. На высокому берегу, утопая в пышной зелени, уютно расположились одноэтажные белые домики. Солнечный свет касался каждого листочка, каждой травинки. Бабушка говорила, что в этом краю она родилась, и когда-нибудь она обязательно вернется на свою родину. Там очень тепло, много солнца, и там растет самый вкусный в мире виноград.
Ромке приснилось, что он приехал к бабушке. Она встретила его на вокзале, и маленькие ручки мальчика крепко обняли суховатую фигуру пожилой женщины. Морщинистая рука легла на голову смелого путешественника и погладила его непослушные светлые волосы. Теперь все будет хорошо, обязательно будет!

Где он сейчас, этот маленький человек? Как сложилась его судьба?
Можно лишь с уверенностью сказать, что этот малыш не забудет своего четвероногого друга. Возможно, что когда-нибудь он вернется в свой городок, чтобы навестить Дымку.
Надеюсь, что Ромка встретит много неравнодушных людей, которые помогут ему выжить и стать настоящим человеком. За неопрятной одеждой и недетским взглядом они увидят ребенка, который ничем не отличается от других детей. Просто ему выпала нелегкая судьба. Но он ни в чем не виноват.

***

«Тогда праведники спросят Его: «Господи! Когда мы видели Тебя голодным и накормили? или жаждущим и напоили? Когда мы видели Тебя странником и приняли? или нагим и одели? Когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?»
И Он скажет им в ответ: «Истинно говорю вам: так-как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Матфея 25:37-40)

www.chitalnya.ru

Странный мальчик под дождем

Это было в апреле прошлого года. И я до сих пор пытаюсь понять, что тогда произошло. Апрель выдался дождливым. Дождь шел почти каждый день.

И вот одним таким дождливым утром я собралась на работу. Мой путь пролегал рядом с саем с одной стороны и большим арыком с другой. В одном месте нужно было переходить по подобию мостика на другую сторону арыка и подняться по насыпи на железнодорожный мост (кстати, построенный в 1910 году еще царскими инженерами). И вот, иду я с зонтом, подошла к мостику и вот, сюрприз — мостика-то нет!

Остановилась в недоумении, что делать? Возвращаться назад и пойти другим путем? Так я большой крюк сделаю и на работу опоздаю. Стою, не знаю, что делать. И вдруг вижу мальчика, который подошел к арыку с другой стороны. Спрашиваю его: «Ты тоже хотел бы перейти арык?». Мальчик кивнул. «Слушай, а под мостом можно пройти?» — снова спросила я. Мальчик снова кивнул и улыбнулся. Я оглянулась. Арык и сай в одном месте текли рядом, их друг от друга разделял бетонный бортик арыка, шириной где-то20 см. Я решила, что смогу по нему перейти на другую сторону насыпи, под мостом. С той стороны подошел мужчина, спросил, что я делаю. Ответила, что мол, собираюсь под мостом пройти. Мужчина strashno.com удивился и сказал, что там пройти невозможно. Я повернулась к мальчику, тот снова кивнул. Мужик посмотрел на меня как на ненормальную, но ничего не сказал и пошел своей дорогой. Я тоже пошла.

Иду рядом с арыком, мальчик идет с другой стороны. Взобралась на бетонный бортик, в одной руке зонт, в другой сумка, с обеих сторон мутная желтая вода, краем глаза вижу, что мальчик поднимается по насыпи. Кое-как, балансируя, прошла под мостом, вижу, что мальчик тоже спустился с моста. Выбралась на берег, вздохнула с облегчением, оглянулась, а мальчика нет! Как же так, он же только сейчас был рядом? Не мог же он так быстро исчезнуть? Пошла по дороге, но мальчик не шел из головы. Что-то было не так. И тут я начала мысленно прокручивать нашу встречу в голове и отмечать странности. И тут strashno.com шелкнуло, что мальчик был в одной белой рубашке и черных брюках. И это в дождь и холод. И он ни слова не сказал, только улыбался. И реакция того мужчины, когда я указала на мальчика, он туда взглянул только мельком, как на пустое место. Но я же видела его, он же мне руку подал в одном месте, когда я чуть не проскользнулась. Да, рука у него была холодноватой, так ведь погода была такой. Вот думаю уже почти год, что это было. Не дух ли это был, который решил помочь?

Автор: Простомама

strashno.com

МАЛЬЧИК ПЛЯШЕТ ПОД ДОЖДЕМ. Здравствуй, Чапичев!

МАЛЬЧИК ПЛЯШЕТ ПОД ДОЖДЕМ

Следующая наша встреча с Яшей произошла весной.

В середине мая мне предоставили отпуск. Феодосийский поезд согласно расписанию должен был прийти в Джанкой еще засветло, но опоздал. На каждой станции его то расцепляли, то сцепляли — это был сборный товаро-пассажирский поезд, сохранивший еще со времен гражданской войны название «максимка». Приползли мы в Джанкой поздно, в двенадцатом часу. Уставший, едва передвигая затекшие ноги, я вышел из душного вагона на перрон. Но и здесь не лучше: стояла жара, воздух был совершенно неподвижный и тяжелый. Его тяжесть я ощущал физически — теменем, плечами. «Будет гроза», — подумал я и заторопился домой. Идти мне предстояло довольно далеко по безлюдным, плохо освещенным улицам.

На пути к дому мне надо было пройти обширный пустырь. Таких пустырей тогда много было в Джанкое — городок застраивался без всякого плана. Идешь по улице, вдруг она обрывается, и перед тобой — поросшее бурьяном поле. Словно в напоминание, что живешь не где-нибудь, а в степной Таврии.

Едва вступил я на наш пустырь, как в спину мне ударил ветер, чуть с ног не свалил. Теперь я уже не сомневался, что меня застигнет гроза. Обычно за таким скаженным степным ветрюгой, будто на привязи, мчатся грозовые тучи. Только что видишь над собой чистое небо: если днем, то бледно-голубое; если ночью, то темно-бархатное, усеянное звездами. А подул ветер, и в небе уже темным-темно — ни просвета, ни звездочки. Сразу же «библейский потоп» начинается.

Такие скоротечные грозы бывают только в степи и на море. Все совершается как бы мимоходом, проездом, пролетом — неожиданно налетает вихрь, неожиданно гремит гром и сверкают молнии, хлещет проливной дождь. Все сразу. И так же внезапно вся эта «музыка» прекращается.

Так было и в этот раз: в кромешной тьме ослепительно сверкнула молния, грянул гром, и одновременно с ним, без всякого предисловия, на Джанкой обрушился ливень. Я промок в одно мгновение. И все же бросился бежать, хоть это было уже ни к чему. Я бежал до тех пор, пока не уткнулся в полуразрушенный саманный забор. «Черт побери, значит, я сбился с дороги. Ведь это же постоялый двор», — подумал я.

Правда, самого постоялого двора давно уже не было — он сгорел еще до революции. От него остались только развалины. Еще несколько лет назад здесь по ночам прятались грабители, подстерегая запоздавших прохожих. Словом, местечко не из приятных. Мне стало жутко. Вокруг ни единой живой души, ни зги не видно: если зацапают разбойники, хоть до утра кричи — никто не услышит, никто не поможет.

Я невольно попятился, но тут сверкнула близкая молния, и то, что я увидел, испугало меня гораздо больше, чем воображаемые разбойники.

Среди развалин постоялого двора под проливным дождем плясал какой-то человек. Совершенно голый. В чем мать родила. Лихо плясал, весело, воздев к грозному, грохочущему небу руки.

«Сумасшедший! Ну да, конечно, сумасшедший! Кто же еще способен на такое. Что делать? Бежать!» Но что-то удержало меня. Любопытство? Да, любопытство. Вернее, мысль, что ничего подобного я уже никогда в жизни не увижу.

Снова сверкнула молния, и я узнал в странном плясуне Яшу Чапичева. От удивления буквально онемел. Хотел что-то сказать, хотел окликнуть его, но язык не повиновался. А Яша, не ведая, что за ним наблюдают, самозабвенно плясал под дождем, под бурную музыку майской грозы. До чего же выразительна была эта пляска! Даже не пляска, а предельно точный рассказ о Яшиной душе. Еще ничего не зная, я понял: с ним что-то произошло. Что-то чрезвычайно важное, большое, и он сейчас не может рассказать об этом иначе, как пляской под проливным дождем.

Четверть века спустя я смотрел в Тбилиси картину молодого грузинского кинорежиссера. В ней был такой эпизод: паренек в промокшей до нитки одежде пляшет под дождем. Я был потрясен. И не только потому, что я вспомнил Яшу. Это само собой. Меня потрясла сила искусства, сила художественного проникновения. Каким-то волшебным лучом режиссер осветил душу этого паренька, и я увидел ее, как не увидел бы ни при каких других обстоятельствах: чистую, благородную, до краев переполненную радостью бытия, счастьем первой разделенной любви. В тот миг мне было так хорошо, будто меня самого одарили этой радостью. Но на некоторых зрителей пляска под дождем, как я потом понял, не произвела такого впечатления. Одни проявили равнодушие, другие недоумевали: «Что за дикая фантазия?» Люди не поверили художнику. А я поверил. Поверил потому, что однажды видел такое своими глазами, и не в кино, а в жизни…

Но вернемся к развалинам постоялого двора в Джанкое. Оправившись от удивления, я крикнул:

— Яшка!

Он услышал, остановился и, немного помедлив, шагнул в мою сторону.

— Кто там?

Я назвался. Яша обрадовался:

— Вот здорово! Откуда ты взялся?

— С поезда.

— А что здесь делаешь?

— А ты что здесь делаешь? — в свою очередь спросил я.

— Я? Я купаюсь. Бесплатная баня. Водичка теплая, вот и купаюсь. Самый лучший в мире душ. Красота! — Он звонко шлепнул себя по бедрам. — Сто пудов джанкойской пылюки смыл. Не веришь?

Я действительно не верил Яше. Врет, конечно. При чем тут баня, при чем тут душ? Тут что-то другое.

— «Купаюсь!» — передразнил я дружка. — А почему же ты плясал? При чем тут танец «Умирающего лебедя», раз ты просто купаешься?

— Как почему? Дождик знаешь какой щекотный. Вот попробуй, разденься, сам запляшешь. Давай, давай, раздевайся, все равно ты весь мокрый.

Пока Яша уговаривал меня раздеться, весенний ливень убежал на бесчисленных, тоненьких и быстрых своих ножках за город, на степной простор, и молнии сверкали теперь уже далеко над Сивашем, а раскаты грома звучали все глуше и невнятнее. И снова в небе засияли звезды, словно они, как и Яша, смыли с себя под самым лучшим в мире душем по сто пудов джанкойской пылюки, въедливой, серой и тусклой.

— Кончен бал! — сказал Яша. — Ну что ж, пошли.

— Так голый и пойдешь?

— Почему голый? Сейчас оденусь.

Он достал из прикрытого камнем углубления в заборе одежду и, прыгая на одной ноге, стал влезать в свои штаны. Одевшись, зашагал со мной рядом, хотя жил он в другом конце города.

— Я немного провожу тебя, — сказал Яша. — Что-то спать не хочется. Выспался я сегодня. Дай чемодан понесу. Ух, какой тяжелый. Что у тебя там, гири?

— Книги.

— Интересные?

— Всякие.

— Дашь почитать?

— А ты читаешь?

— Ого! — воскликнул Яша. — Еще как. Я такие книженции прочитал, закачаешься. Хочешь расскажу?

— Потом, в другой раз. Ты лучше расскажи, что с тобой произошло?

— Откуда ты знаешь? — удивился Яша и опустил на траву мой чемодан.

— Догадался.

— Ври больше, — недоверчиво протянул он. — Кто тебе сказал?

— Никто мне ничего не говорил. Я видел, как ты плясал, и понял: с тобой что-то случилось.

— Разыгрываешь.

— Ничего я тебя не разыгрываю. Ты лучше скажи, с чего это ты расплясался?

— На радостях. Танец освобождения, — сказал Яша.

— Не темни, говори яснее. От кого ты освободился?

— Вообще от Ветроса. А сейчас из КПЗ.

— КПЗ?

— Ну да. Это в милиции — камера предварительного заключения.

— Достукался!

— Ничего не достукался, — обиженно возразил Яша. — Ты сначала узнай, а потом будешь говорить: «Достукался!» — Видно, его очень оскорбило это слово. — Что я тебе, «блатняк» какой или вор? Если хочешь знать, я за хорошего человека заступился. Он за справедливость боролся, а я за него…

Начало его рассказа было сбивчивым, не очень ясным. Вероятно, Яша не сразу простил мне мою оскорбительную недоверчивость, но затем он увлекся и изобразил события дня так ярко и убедительно, показывая в лицах всех участников, что, честное слово, мне до сих пор кажется, будто это все произошло не с Яшей, а со мной.

…За неделю до того Яша взял в библиотеке книгу Войнич «Овод». Он так увлекся ею, что не мог оторваться. Пробовал читать и на работе, чем навлек на себя гнев хозяина и насмешки его подручных.

— Господин профессор кислых щей! Будьте добры, принесите прибор!

— Мсье профессор, компресс!

— Профессор, подай клиенту пальто!

— Эй, зачитанный, подмети пол!

Так издевались над ним с утра до вечера. А эти люди сами называли себя интеллигентами. Они носили галстуки, употребляли в разговоре иностранные слова и, обслужив клиента, из тех, которые отказываются от дорогих одеколонов, кремов и бриллиантинов, брезгливо скривив губы, говорили: «Что с него возьмешь? Необразованный, некультурный…»

А теперь в свободное от работы время, когда не было клиентов, они дотошно обсуждали вопрос о вреде запойного чтения. Каждый из них знал множество подходящих историй с трагическими концовками. От одного зачитанного сбежала жена, писаная красавица. Не стерпела бедняжка. Она к мужу с лаской, а он в книгу уткнется, не замечает, не слышит. Даже ночью в постели читал. Тоже мне, называется муж! А другой зачитанный, кассир банка, из-за книг на большую сумму просчитался. Почти на миллион. Ну его, раба божьего, в суд. Десять лет с конфискацией всего имущества. Судья спрашивает: «Согласны с приговором?» А он одуревшей башкой мотает: «Нет. Либо расстреливайте, либо оставьте книги. Все равно я без книг жить не могу». А третий…

В ветросовском салоне любили почесать языки, любили всласть поиздеваться над человеком, тем более над безответным. А Яша молчал. Делал вид, что ничего не слышит, что подобные разговоры к нему не относятся. И это злило его мучителей.

— А ты слушай, пацан! Слушай и на ус мотай. Для тебя же стараемся, — говорил кто-нибудь из мастеров.

Подала свой голос и мадам Ветросова.

— Такой чудный мальчик, такая чудная голова! — со вздохами и ахами запричитала она, запустив свои пухлые, выхоленные пальцы в Яшины действительно чудные кудри. Вероятно, именно их и имела в виду мадам Ветросова, жалобно причитая над Яшиной головой. Мадам — жена парикмахера, и человеческая голова — это для нее прежде всего волосы: либо гладкие, расчесанные на пробор, либо подстриженные под ежика, либо такие курчавые, как у Яши. Даже в витрине ветросовского салона стояли не манекены, а словно отрубленные манекеньи головы с запыленными, давно не чесанными волосами.

Яша с трудом вырвался из цепких рук хозяйки. Хуже нет, когда такая мадам начинает гладить твои волосы. Этого Яша терпеть не мог. Но мадам не смутилась. Она продолжала жалеть Яшу и чуть ли не со слезами на глазах принялась умолять его:

— Брось книжки, мальчик. Погубят они тебя.

Вряд ли мадам в самом деле жалела мальчика. Но книги она ненавидела искренне, всей душой. Они были ее личными кровными врагами. У мадам были серьезные основания для ненависти к книгам.

Ее родители воспитали бедного сироту, дальнего родственника — Федю. Парень вырос всем на загляденье: красавец, царевич с картинки. Мадам Ветросова не жалела красок, описывая Федю, и прозрачно намекала, что Федю все считали ее нареченным. А она была завидной невестой: единственной наследницей трех мануфактурных магазинов, двухэтажного дома на главной улице в Мелитополе, паровой мельницы и богатого хутора под Геническом. И собой она была хороша. Чего ж еще нужно было Феде в его сиротской жизни? Счастье само в руки давалось. Но там, где книги — там нет счастья. Увлекся Федя чтением. Сутками напролет читал: день ему мал и ночь коротка. И «свихнулся». Увели его книги из дому, от невесты, от богатства. Куда увели? Известно куда — к тем, кто на чужое добро позарился — в революцию. Только в двадцатом году вернулся Федя в дом, где его вырастили. Но не с покаянием вернулся, не с любовью, а с бумагой о реквизиции. Подчистую, до последней полушки реквизировал Федя приданое своей бывшей невесты. Дом — под школу, магазины — «потребиловке», хутор — чабанам и батракам, мельницу — государству.

— Но есть бог на свете! — не без злорадства закончила свой рассказ мадам. — Наказал бог комиссара. Через полгода помер Федя на больничной койке. После смерти распотрошили его доктора: интерес у них был узнать, отчего помер здоровый молодой человек двадцати двух лет. И что же вы думаете? От книг он помер. Зачитался так, что мозги усохли. Распилили ему голову, а там вместо мозгов — белый порошок, ну чисто такой, как у нас мыльный…

При этих словах мадам даже всхлипнула. Что она оплакивала? Может, красавца жениха, вместо которого судьба подсунула ей лопоухого лысого парикмахера. А может, свое богатое приданое. Кто знает.

Ветросов криво усмехнулся. Плевать ему, конечно, было на всех красавцев мира. А вот мануфактурные магазины — это вещь. Сердце его разрывалось, когда он думал об уплывших из рук магазинах.

Зато подручные Ветросова до упаду хохотали и над зачитанным комиссаром, и над мадам, и над хозяином.

Яша тоже смеялся. «Вместо мозгов мыльный порошок». Показалось, что это смешно. Но парикмахеры набросились на мальчика:

— А ты чего смеешься? Плакать тебе надо, а не смеяться. Смотри, Яшка, зачитаешься, мозги высохнут. В порошок мыльный превратятся… Ха-ха…

Яша, конечно, мог бы совершенно точно сказать, что у них у самих в голове. Даже не мыльный порошок, а кое-что похуже и с другим запахом. Но стоит ли связываться? Под влиянием «Овода» он жил эти дни в каком-то ином мире. Там высокие страсти и высокие цели. А здесь… Здесь только низость, мельтешение и глупость. Такая глупость, что даже не обидно. Нет, лучше помолчать. «Ноль внимания, фунт презрения», — так советовал Тимка.

Так он и поступал. Но в салоне Ветросова было законом — доводить каждую подлость до предела. Яша почему-то не подумал об этом, когда на следующее утро хозяин велел ему идти к прачке за чистыми салфетками. Он даже обрадовался: куда угодно, лишь бы не видеть противные рожи своих мучителей. На беду свою Яша оставил в салоне книгу. Он вспомнил об этом на полпути к прачке и, почувствовав тревогу, бегом вернулся в парикмахерскую.

Книги уже не было. Он увидел это сразу, как только отворил дверь. Книги не было, но зато перед каждым мастером на туалетном столике лежала стопка бумаги: маленькие такие листочки, чтобы вытирать бритву. Обычно Яша нарезал их из старых газет. Он и сегодня собирался это сделать, А они сами сделали. Яша схватил один листочек и увидел знакомые имена. Это был его «Овод».

— В глазах у меня потемнело, — говорил мне потом Яша.

Кто-то из мастеров хихикнул. А Яша закричал:

— Убью! Спалю вас, гадов!

Они не поверили. Ну что им может сделать такой шпингалет? И чего он так кричит? Ведь его, дурака, уму-разуму учат. Ему добра хотят. Они от души потешались над горем мальчика. Такой забавный пацан! Умора! Настоящий артист! Они еще корчились от смеха, когда Яша вбежал в боковушку и, опрокинув ногой жестяную банку, яростно бросил в лужицу керосина горящий примус. И тотчас вспыхнуло пламя.

— Чтобы вы все сгорели, проклятые, все!

Но пожар не состоялся. Его сразу потушили. А мальчику скрутили руки. Парикмахеры поволокли его в милицию. Он отчаянно сопротивлялся, кричал, не закрывая рта, о том, как ненавидит их, о том, как желает им смерти. А в милиции так расшумелся, что дежурный, почесав затылок, сказал:

— А ну давай в КПЗ. Посидишь в камере, успокоишься. Вечером приедет начальник, нехай он сам с тобой разбирается…

В пустой комнате с решетками на окнах, которую дежурный назвал КПЗ, Яша действительно успокоился. Все равно никто не услышит. Так зачем же глотку драть? И еще он понял: хуже, чем в салоне у Ветроса, ему уже не будет. Плохо будет, но хуже нет. Не может быть хуже.

Это его успокоило. И сразу навалилась усталость, захотелось спать. Не думая уже о возможных последствиях своего поступка, Яша лег на ничем не покрытую койку и безмятежно уснул.

Вечером его разбудили.

— Ходи к начальнику. Давай, давай, не задерживай.

В кабинете начальника уже сидел Ветросов. Увидев Яшу, он вскочил и, брызгая слюной, завопил:

— Вот, полюбуйся! Погляди, какой разбойник! А глазищи!.. Так и режет, подлец, так и режет.

— Спокойно, — сказал начальник и кивнул Яше: — Садись.

Яша сел.

— Ну, выкладывай, герой, что натворил?

Яша сам уже знал, что никакой он не герой.

— Натворил, — тихо ответил Яша. — Я натворил, а вы наказывайте.

— За этим дело не станет, — обещал начальник. — А сейчас расскажи все по порядку. И только правду. Слышишь, только правду.

А Яше и самому не хотелось врать. Зачем ему врать? И он рассказал всю правду. Да, он хотел сжечь парикмахерскую. Вместе с хозяйкой, вместе с Ветросом и его подручными.

Услышав это признание, Ветросов снова вскочил:

— Вот видишь!

— Да помолчи ты, — начальник стукнул ладонью по столу и спросил Яшу:

— Значит, живьем хотел сжечь?

— Живьем, — подтвердил Яша.

— Зачем тебе это потребовалось?

— Чтобы они не жили на свете, чтобы не воняли, не портили воздух.

Начальник усмехнулся и покачал головой.

— Да ты, я вижу, фрукт.

— Я не фрукт, а человек, — возразил Яша.

Начальник посмотрел на Яшу с любопытством.

— Человек, говоришь? Ну что ж, посидишь в тюрьме, посмотрим, кто ты таков. Если человек — тюрьма тебе на пользу пойдет, а если…

— Какая тюрьма! — возмутился Ветросов. — Какая тюрьма его исправит?!

— А что прикажешь с ним делать? — спросил начальник.

— Расстрелять! — твердо сказал Ветросов.

— Кого расстрелять? — удивился начальник. — Вот этого хлопчика?

— «Хлопчика»… — Ветросов деланно рассмеялся. — Может, еще скажешь младенца? Бандюга он, вот кто! Убийца, поджигатель! К стенке его, подлеца, без разговора. По закону. Ты же сам всюду кричишь: «Перед законом все равны».

В Джанкое наизусть знали это любимое изречение начальника милиции. Знали также, что он всегда неуклонно действовал согласно этому правилу, по справедливости воздавая каждому, кто грешил против закона. Честно и справедливо действовал. Но Ветросов забыл, что начальник милиции нередко добавлял к этому честному и справедливому правилу не менее честное и справедливое продолжение. И начальник напомнил о нем Ветросову.

— Это верно, перед законом все равны, — сказал он. — Только в таком деле классовый подход нужен.

— Классовый подход! — взорвался Ветросов. — А когда мы с тобой в окопах вшей кормили, когда на Перекоп в атаку шли, чего ты мне тогда о классовом подходе не говорил? Чего тогда не говорил, спрашиваю?

— И тогда говорил, — спокойно сказал начальник. — Только ты все начисто забыл. Что верно, то верно: и в окопах мы с тобой лежали, и Перекоп штурмовали. Но тогда другой человек рядом со мной в атаки ходил. Другой… То был боец за рабочее дело, сын рабочего и сам рабочий. А сейчас я смотрю на тебя, Ветрос, во все глаза смотрю, и того бойца не вижу. Нет его. Да ты и сам про него забыл. Даже в светлые праздники ты про того бойца не вспоминаешь. Только когда финотдел прижимает, ты начинаешь размахивать инвалидной книжкой и кричишь: «Потише, братцы, не жмите так, я не чужой, я свой».

— Когда кровь проливать, тогда свой, а теперь…

— Не шуми, Ветрос. Я тебе правду говорю. Чего ж ты шумишь? Верно, тот Ветрос, боец, жизни своей не щадил, когда дрался за наше общее, справедливое дело. А сейчас ты за что дерешься? За что, спрашиваю тебя, борешься? Молчишь? Так я скажу. Ты за свое шкурное дело борешься. За свою кубышку. И за нее ты никого не пощадишь, любому глотку перегрызешь, любого к стенке поставишь: и брата, и свата, и друга, и старушку дряхлую, и пацана малолетнего. Никого не пощадишь. Сиди, сиди, не ершись! Раз уж пришлось, я тебе все скажу, по справедливости. Верно, на войне ты крови своей не пожалел, пролил ее за наше дело. Подтверждаю. Но сейчас ты чужую кровь сосешь и никак не насытишься.

— У кого это я кровь сосу?

— Хотя бы у этого хлопчика.

Ветросов руками всплеснул:

— Посмотрите на него! Глазам своим не верю. Да чтоб Советская власть бандюков защищала…

И тут начальник сорвался. Все время говорил спокойно, а тут закричал:

— Замолчи, гад! Не трожь Советскую власть. Слышишь, не трожь…

А Ветрос тоже во всю глотку:

— Не смей на меня кричать. Я на тебя жаловаться буду. Я в Симферополь поеду, в Москву. Да знаешь ты…

Начальник как-то вдруг успокоился. И совсем тихо сказал:

— Знаем, Ветрос, все знаем. Думаешь, не знаем, о чем ты в своем салоне с куркулями толкуешь? Как вы в один голос Советскую власть ругаете? И будь уверен, Ветрос… в свое время мы с тебя за это спросим. Да, спросим…

Ветрос сразу скис. По словам Яши, у него лицо такое стало, будто он со страху в штаны наделал.

Начальник повернулся к Яше, спросил:

— Какую они у тебя книгу испортили?

— «Овод».

— Про что это?

— Про смелого революционера, — сказал Яша. — Овод знаете какой смелый был и справедливый?.. Он за бедняков боролся против богачей и попов…

— Так, понятно, — мрачно проговорил начальник и неожиданно добавил: — Ты иди, хлопчик.

— Куда? — не понял Яша.

— Домой иди, отдыхай. Уже поздно.

— А тюрьма?

Начальник усмехнулся:

— В тюрьму и без тебя есть кого сажать. Еще немало гадов ходит по нашей земле. И каких гадов! Иди, иди… Нечего тебе здесь делать. А я тут с гражданином кое о чем потолкую.

Уже у дверей Яша услышал, как начальник сказал Ветросову:

— Революционную книгу, значит, уничтожили? Так! А как это называется, гражданин Ветросов? Молчите? Так я вам скажу: контра это! Чистой воды контра. И не только на словах, а действием…

…Закончив свой рассказ, Яша устало вздохнул, помолчал немного и вдруг сказал с завистью и восхищением:

— Вот это человек!

— Ты о ком?

— О начальнике. Настоящий человек. Справедливый. Он, как Овод. Только глянул — и все понял.

— А ты, Яша, хоть что-нибудь понял?

Наверное, мне не следовало задавать ему этот вопрос. Он рассердился:

— Не беспокойся, понял. Сами с усами. Эх, черт меня попутал встретиться с тобой сегодня.

Теперь рассердился я:

— А я, наоборот, рад, что поспел на такой спектакль. Где еще такое увидишь? В цирке деньги надо платить, а тут бесплатно.

— Брось, — сказал Яша, — не ехидничай. Если хочешь, завтра доругаемся. А сейчас скажи: правда, что у начальника сабля золотая есть? За храбрость.

— Не совсем золотая. Клинок, конечно, стальной, а на рукоятке и ножнах золото.

— Ну, это неважно, — сказал Яша. — Главное, что она за храбрость. Еще говорят, что у начальника вот тут, под сердцем, пуля застряла. Мне дежурный милиционер сказал. Из белогвардейского браунинга пуля. Вот такая малюсенькая. Это правда?

— Правда, — сказал я. — Все у начальника есть. И сабля золотая, и пуля под сердцем. Потому что начальник — герой. А вот у тебя что? Что ты о себе думаешь?

— Ничего… Зачем мне о себе думать?

— А как жить собираешься?

— Как-нибудь проживу. Да что ты меня допрашиваешь? Меня уже сегодня допрашивали, хватит с меня.

— Кто тебя допрашивает? Я с тобой как друг говорю.

— Как друг? — посмотрел на меня Яша.

— Не веришь?

— Верю. И знаешь, мы с тобой одно дело сделаем. Мировое дело. Тебя на пароходы свободно пропускают?

— Свободно, я же в порту работаю.

— И на те, что за границу идут?

— На все пропускают.

— А меня провести на пароход сможешь?

— Что за вопрос, конечно, смогу.

— Молодец, — одобрил Яша. — Так вот, давай спрячемся на пароходе и махнем…

— Куда?

— В Париж.

— А что мы там делать будем?

— Не бойся, дело найдется. Построим баррикады. «Граждане, к оружию!» — и начнем шерстить контру.

— Начитался, — сказал я. — Кому книги на пользу, а тебе…

— При чем тут книги, это я сам придумал. Разве плохо придумал?

— Да нет, не так уж плохо, — сказал я. — Только зря ты воображаешь, что парижане без тебя не обойдутся. Они, брат, сами знают, когда строить баррикады. Они сами грамотные.

— Это верно, они грамотные, — согласился Яша.

— А ты не очень.

— Не очень, — снова согласился он. — Так что ж, по-твоему, мне дома сидеть, не рыпаться?

— Почему же, рыпайся, только с пользой и людям, и себе. Тебе учиться надо, а ты…

— Ладно. Спасибо за совет. А что, если в Африку махнуть? Я в журнале читал: там негры сплошь неграмотные, а я все-таки читать умею. Прочитаю им про революцию, и начнем…

— Что начнем?

— Эх, что с тобой говорить. Разве ты поймешь! — Он, видимо, решил, что каши со мной все равно не сваришь, протянул руку: — Ну, будь здоров, пойду. Наши, наверное, думают, что Ветрос меня на мыло сварил…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Читать книгу целиком

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

biography.wikireading.ru

Женщина избила своего парня за то, что тот бросил собаку под дождем

Похоже, теперь бойфренд этой женщины (если он все еще продолжает оставаться таковым) дважды подумает прежде, чем сделать что-то неблагоразумное.

Жительница Миртл-Пойнта (штат Орегон) ударила своего парня по лицу, «потому что он оставил ее собаку на улице под дождем». Об этом сообщили в офисе шерифа округа Кус.

Помощники шерифа выехали на вызов во вторник около 18 часов вечера после того, как кто-то сообщил о нападении на Miller Road в городке Миртл-Пойнт.

Когда они прибыли на место происшествия, мужчина по имени Джеймс сказал помощникам шерифа, что его подруга, 38-летняя Мелисса Сью Моррис, ударила его по лицу.

Фото: Coos County Sheriff's Office

«На лице пострадавшего были следы удара и царапины, - рассказали в офисе шерифа округа Кус. - Джеймс заявил, что разговаривал с Мелиссой, когда она дважды ударила его по лицу».

Когда правоохранители допросили саму Мелиссу Моррис, она призналась, что ударила Джеймса, потому что он оставил ее собаку на улице под дождем.

Мелисса Сью Моррис была арестована по обвинению в домашнем насилии 4-й степени и доставлена в тюрьму округа Кус, но позже женщину выпустили под залог.

Чтобы получить свои монеты прямо сейчас достаточно просто пройти быструю регистрацию.

5019 mCoin

usa.one